Последыш - Страница 40

– Извини, ты меня не так поняла, – стал оправдываться Тришка. – Я никогда не работаю для денег, пусть они работают на меня! Ведь деньги – это та же энергия, весь вопрос в том, куда ты эту энергию направишь, в какое русло. Просто у меня в голове давно бродят такие мысли, вот и подумал, что интересуюсь историей человечества не только я. Ты, кстати, что-то сказала про Адамову могилу, а это тоже история планеты. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаешься, – Саша решила сгладить непроизвольно нанесённую Тришке обиду. Ведь он сам вызвался проводить девушку в исторический город, сам созванивался с друзьями-археологами и сейчас при ней исполняет роль личного телохранителя или хранителя тела.

– По документам истории известно, – продолжила девушка, – что наш прародитель Адам был похоронен под той же Голгофой, где распяли Христа. Следовательно, кровь Иисуса, капая с тела на землю, проникла, в конечном счете, к останкам отца человечества. Недаром на старинных крестах череп Адама изображён всегда под распятием. Вот, взгляни.

Саша сбросила с плечей одеяло, и в глубоком вырезе футболки у неё на груди виднелся на золотой цепочке нательный крестик и ладанка с дозой изумрудной средневековой микстуры, которую девушка уже привыкла носить не снимая. На крестике был изображён распятый Христос, под ним Адамов череп, а с боков жезл и копьё.

– Ух ты, – только и смог произнести парень. Явно, что он никогда не видел таких крестиков. – Ух ты, – повторил Тришка. – Тебе этот крестик достался точно от каких-нибудь бабушек-прабабушек, потому что сейчас и обыкновенные крестики мало кто носит, а этот точно допотопного изготовления.

– Ты угадал, – кивнула Шура. – Этот старообрядческий крестик меня бабушка приучила носить с детства, а ладанку я совсем недавно одевать стала, но она мне не мешает. На крестике изображено копьё Лонгина, которым центурион пронзил Иисуса и жезл властителя мира.

– Увенчанный седьмой печатью?

– Может быть, может быть, – Саша опять с уважением посмотрела на собеседника. Про седьмую печать сказано только в «Апокалипсисе», значит, он читал Иоанна Богослова.

– Однажды бабушка мне сказала, – возвратилась Саша к истории креста, – что такие крестики раньше все носили. Только когда верой стала пользоваться церковь в своих личных интересах, начались гражданские войны и священники благословляли идти на бой, когда шестая Заповедь Божья гласит: «Не убий!». Как понять такое разногласие? Люди вместо того, чтобы дарить друг другу радость и получать биологическую энергию существования, постоянно сеют вокруг себя подлости, предательство и злобу. Не избежали этого даже православные священники. До семнадцатого века у нас в России жить и молиться Богу учили старообрядцы, принимавшие дохристианскую Россию и не отрицающие указанного Христом жизненного пути. А после раскола старообрядцы просто куда-то ушли, скрылись, спрятались, чтоб не попасть в руки душегубам, последователям патриарха Никона. Говорят, у них, то ли под землёй, то ли под водой своё царство есть. Может, это та самая Шамбала?

Тришка задумчиво почесал себя за ухом:

– Не знаю. Ты такие вещи рассказываешь, что просто жуть берёт.

– Давай так, – предложила девушка. – Если мы что-нибудь обнаружим, то ничего никому рассказывать не надо. Согласен?

Её приятель радостно кивнул.

Меж тем поезд уже проскочил Карталы – последняя железнодорожная станция перед Магнитогорском. Впереди нашу парочку поджидало знакомство с ухабистыми тряскими неукатанными грейдерами Уральских предгорий, и от конечной автобусной остановки ещё предстояло пройти несколько километров пешком. Но обоих это ничуть не смущало.

Действительно, вся последующая тягомотная дорога ничем не запомнилась Шуре, и только показавшийся впереди мостик через водный поток отвлёк девушку от тяжких, как болотная топь, дум. Мостик казался необыкновенным только потому, что безопорной дугой соединял оба берега, а горб мостика был сплошь выложен из поперечных брёвнышек. Такие мостики Шура никогда раньше не встречала, разве что в Измайловском парке на вернисаже художников. Но на то они и художники, чтобы изобразить что-нибудь этакое. А здесь, в долине, которая совсем недавно чуть не превратилась в монументальное водохранилище и водяной склеп древнего города, такое чудо было встретить в диковинку.

За мостиком, недалеко от речки, виднелся походный палаточный городок с примкнувшими по краям вагончиками, а немного дальше ровное дно несостоявшегося водохранилища вспучивал, словно нарыв, земляной холм. Вероятно, этот курган являлся тем самым предметом пристального внимания всех археологов мира. Полевой городок, вагончики которого виде каре огораживали площадь с костром и длинным обеденным столом, сколоченным из необструганных досок, был тем самым конечным пунктом, куда спешили попасть наши путешественники.

На вновь пришедших почти сразу же обратили внимание работающие здесь археологи и проводили путешественников в центр площади к незатухающему костру. Там, за маленьким раскладным столиком чуть ли не в позе роденовского мыслителя восседал не слишком старый, хотя и в окладистой бороде, мужчина, одетый в походные джинсы и энцефалитку – одёжки, спасающие бродяг всех времён и эпох от мошки и вездесущих комаров.

– А, пилигримы, – обратился он к путешественникам. – Чем могу помочь, хотя и не ожидал никого сегодня?

– Владимир Геннадиевич, да я же вам звонил несколько дней назад! – удивился Тришка. – Вы разрешили приезжать в любое время. Неужели не помните?